Экозащитница Евгения Прусс победила в номинации «Человек года» премии «Ангелы-хранители Хакасии». В 2020-м Евгенией всерьёз заинтересовался центр «Э», в декабре в отношении активистки начата прокурорская проверка. Тем неожиданнее её победа в конкурсе, проводящемся при участии президентского гранта и при информационной поддержке государственной телекомпании «ГТРК Хакасия». Евгения Прусс рассказала, как угольные разрезы убивают Койбальскую степь, разоряют местных жителей и запугивают активистов.
Чёрный дым и новый ландшафт
Фото: Вячеслав Кречетов
Человек приходит в этот мир с какой-то целью. Думаю, не для того, чтобы разрушить всё вокруг. Мне всегда интересовала экология. Из турпоходов вместе со школьниками и студентами мы вывозили мусор мешками, оставленный другими на стоянках. В какой-то момент стала отслеживать в интернете публикации, посвящённые Шиесу, а также Кузбассу – региону, где угольщики, как и у нас, создают угрозу окружающей среде. В Хакасии проблемная территория Койбальская степь – междуречье Енисея и Абакана. Это древнее русло Енисея, сейчас в этом треугольнике находятся озёра Койбальской степи -водно-болотный комплекс где гнездятся, переоперяются и отдыхают тысячи птиц во время миграции. В 2019 году ездила через Кайбальскую степь после пятилетнего перерыва, поднялась на хребет Борус. Заметила, что всё изменилось: какой-то чёрный дым в воздухе; появились горы, сопки, которых раньше не было. Вернувшись, села за гугл-карты, искала информацию. Поняла, что изменения – результат работы разрезов. Не могла поверить. Просто сидела и плакала… Через какое то время, весной 2019 года, прочитала ВКонтакте, что в Абакане состоится митинг против добычи угля открытым способом. Там были активисты Михаил Торосов, Юрий Капсаргин, Виктор Азараков, Павел Бурнаков. Выступали хакасы из сёл Аршаново и Шалгиново. На митинге узнала, что у хакасов, живущих в Койбальской степи, отбирают земли для промышленных нужд, сжигают хутора. Люди умирают пачками. Разрезы роют землю, не имея на это разрешительных документов, а прокуратура не реагирует на обращения. Угольщики часто сбрасывают отходы в реку Абакан. Мой отец рыбачил на Абакане, он ещё удивлялся, что рыба пропала. Меня это потрясло. Стала выяснять у участников митинга, чем могу помочь. С этого всё началось.
Без воды и рекультивации
Угольные разрез загрязняют и меняют русла подземных рек Койбальской степи, разрукшают оросительные каналы, которые появились больше 3 тыс. лет назад, а в советские годы были восстановлены. Разрезы просто срывают эти каналы. Зимой в районе Аршаново подходишь на край разреза и видишь ледопады слоями. В Аршаново у многих воды не стало в колодцах и даже в скважинах. В очень морозный день видела, как жители этого села наваривают трубы и забивают, чтобы добраться до воды. Спрашиваю: «Разве зимой такие работы проводятся?».- «А когда нам их проводить? У нас нет воды: ни скотину напоить, ни самим напиться». – «Угольные компании вам что-то компенсируют?» — «Угу. Догонят, и ещё компенсируют».
Угольные разрезы зашли в Койбальскую степь — на территорию, традиционно принадлежавшую хакасам, коренным жителям степи. Это уже 300 – 500 лет родовые земли. Хакасов осталось мало. Только в этих деревнях сохранился хакаский язык. Молодежь переезжала в город, но дети на лето и на выходные приезжали в сёла к родственникам – пасти скот, общаться с природой, купаться в озёрах, перенимать традиции. Молодежь даже стала возвращаться из города на родовые земли. И вдруг земли начали отбирать. Хотя это их частная собственность, они налоги платили за эту землю. Спрашиваешь у местного: «У тебя разрез купил эти земли?». – «Нет, просто забрал». А он там сено косил, баранов пас. У него пять детей. Было 300 га земли, на которой он хозяйствовал, а осталось 15 – 20 соток. Нарушены права коренного населения. Был об этом доклад в ООН.
Первым зашёл разрез Аршановский в 2015 – 16 годах. Тогда у власти был губернатор Виктор Зимин. Жители Аршаново были категорически против добычи угля открытым способом, против разрезов. Где-то силовыми методами задавили, запугали, подкупили, у нескольких хозяев сгорели хутора вместе со скотом. Людей просто сломали, дали понять: «Сиди и не рыпайся».
Запись видеообращения к президенту
Потом появился разрез Майрыхский компании Коулстар. Компании СУЭК принадлежит несколько разрезов в Хакасии, в том числе Восточно-Бейский в Койбальской степи. СУЭК кричит, что рекультивирует отработанные территории. На самом деле, они садят сосны, которые не приживутся, погибнут через два-три года. Но это никого не волнует – о рекультивации отчитались… Я приватно разговаривала с биологами и экологами, работающими в угольных компаниях. Настоящая рекультивация – это реставрация, подразумевающая использование тех же материалов. Если здесь было озеро – значит, и остаться должно озеро. Если степь – то степь. Но практики рекультивации степей в мире вообще не существует.
Даже Путин на Питерском форуме сказал, что Хакаско-Минусинская котловина – уникальная территория, которую надо сохранить. У нас растут виноград, персики, абрикосы. Никто не верит, пока своими глазами не увидит. Здесь нужно развивать сельское хозяйство, садоводство, а они всё это убивают, добывая уголь плохого качества.
Власти объясняют: «Экология испортилась потому, что стало много автомобилей». Но медики говорят, что вещества, которые разносятся ветром при горении угольных отвалов, — это совершенно другое, от них гораздо больше вреда природе и людям. Ещё власти ссылаются на то, что в частном секторе топят печи. Но в Абакане и летом дышать от смога нечем. Летом тоже печи топят?
Уголь низкого качества, поэтому строят углеобогатительные фабрики, усугубляющие ситуацию. Завезли «угольных драконов», которых даже в Кузбассе нет. «Дракон» — это китайская установка Ф-48, продувающая уголь. Она вверх больше чем на сто метров выбрасывает пыль, которая покрывает огромную территорию. Пыль сносит либо к Абакану, либо к Енисею – в зависимости от направления ветра. Иными словами – либо к городу Абакан, либо к Минусинску. 13 февраля в Абакане эковизор показывал 1700 единиц – на шестьсот процентов превышена допустимая концентрация вредных веществ в воздухе. В рейтинге российских городов с самым грязным воздухом Абакан и Минусинск уже два года в тройке лидеров.
«Угольный дракон». Фото: Вячеслав Кречетов
Разговаривала с абаканцем, отец которого делает надгробные плиты. Он говорит: «Не понимаю, что происходит. В последние годы люди мрут как мухи». По онкологическим заболеваниям нам данные не предоставляют. Вместо того, чтобы решать вопрос с онкологией, правительство Хакасии выбило деньги на строительство огромного онкологического центра в Абакане. Такие строят только в городах-миллионниках, а всё население Хакасии – 500 тысяч.
Слушания по-спринтерски
28 ноября 2019 года были сучьи слушания – так их в народе прозвали. Глава Бейского района Иннокентий Стряпков провёл за один день сразу в пяти деревнях слушания о внесении изменений в генплан поселений, для дальнейшей передачи земель сельхозназначения угольщикам. Слушания проходили с интервалом в полтора часа, и мы, экозащитники, как ненормальные неслись из одной деревни в другую.
Вход на слушания был по паспортам. Только тот, кто здесь прописан, получал право голоса. Это нарушение закона. Участвовать может любое заинтересованное лицо. Например, я живу не в этих сёлах, а в Абакане, но угольную пыль от разрезов будет сносить ко мне.
Есть видео. Стряпков быстро-быстро зачитывает бумагу. Потом говорит: «Если кто-то против, можете сказать». А люди плохо русский знают, они из его выступления ничего не поняли. Мы им говорим: «Вставайте. Не молчите!». И Стряпков объявляет: «Всё. Заседание окончено». Встаёт и уходит. Полиция смыкает ряды, прикрывая его отход через чёрных ход. Жители начинают возмущаться: «Подождите, мы против разрезов! Мы против!». Но он уже никого не слушает.
В деревне Кайбалах местные даже не знали, что будут слушания. Живут там в основном старики. Мы им объясняем, а они по-русски плохо понимают. И бабушки лезут через сугробы, идут в этот клуб, где состоится собрания. Звонят соседям, чтобы тоже приходили. Приходят, а их спрашивают: «А паспорт ваш?». – «Мы не знали, что нужно паспорт». Люди растеряны, потому что всё оцеплено. Кругом полиция, ЧОПовцы, «эшники».
У двух наших активисток – Зои Шурышевой и Галины Цереновой — были доверенности от местных. Они представляют интересы хакасов и в судах, и на слушаниях. Зоя Шурышева – помощник депутата — одна из первых разобралась, что происходит, когда в Койбальскую степь начали разрезы заходить. Все подзаконные акты наизусть помнит. Эти активистки пытались людям объяснить, что происходит, что это за слушания. И председательствующий им говорит: «Вы в одной деревне выступили – значит, в другой выступать не имеете права».
В этот же день состоялись слушания по ОВОС – оценке воздействия на окружающую среду. Мы готовились. Изучили этот ОВОС и поняли, что вместо серьёзного документа составлен какой-то школьный реферат. Слушания проходили в Бее в небольшом кабинете, который был забит сотрудниками администрации Бейского района, мы еле втиснусь. Вёл собрание замглавы района. Держался по-хамски, как, наверное, привык со своими подчинёнными. Мог повысить на нас голос, рявкнуть. Специалист, которого они привезли, спрашивал: «А что такое реликтовая степь?». По документам он вроде бы биолог. Была настоящая битва. Два объекта не прошли этот ОВОС. Сейчас они снова подготовили документы, на этой неделе мы начали их изучать.
В марте 2020 года состоялась открытая сессия депутатов Бейского района о переводе земель. Там всё оцепила полиция. Не пускали не только жителей, но даже депутатов законодательного собрания. Депутаты Бейского района заперлись, и приняли решение, что земли хакасов, коренных жителей, можно передать разрезам.
Прокуратура, «эшники» и антисемитизм
Знаю, что многие ребята, которые организовывали первый митинг, перестали этим заниматься, потому что их все время таскали на какое-то допросы, пытались обвинить в экстремизме, в расизме. Всегда была буфером, потому что русская, но с хакасами. При чём тут расизм? И какой же это экстремизм, если люди защищают свою землю?
«Эщники» заинтересовались мною после ноябрьских слушаний. Туда центр «Э» приезжал в полном составе, они всех, особенно активистов, снимали своими видеокамерами. Ещё мы организовывали массовые обращения жителей в надзорные органы. Второй митинг, состоявшийся в Абакане в ноябре 2020 года, вместе с Юрием Челтыгмашевым я вела. Потом мы вместе с кузбасскими экозащитниками Вячеславом Кречетовым и Натальей Зубковой ездили по деревням, снимали угольных «драконов», интервьюировали жителей Шалгиново и Аршаново, После этого меня вызвали в центр «Э». Разговаривал в основном мой адвокат. Они так и не объяснили, в связи с чем и в качестве кого меня вызвали. В конце пригрозили: «Вы смотрите, а то вами займёмся уже не мы, а ФСБ».
Фото: Андрей Новашов
В отношении меня сейчас ведётся прокурорская проверка. Обвиняют в размещении ВКонтакте якобы антисемитских материалов. Речь о советском документальном фильме, который я якобы добавила в «видеозаписи» шесть лет назад. Я не антисемитка и никогда ею не была. Еврейский народ ассоциируется у меня с моей школьной учительницей истории – еврейкой на национальности — которую я бесконечно уважаю.
Жалобу на меня написал руководитель еврейской общины ещё летом, но только в конце декабря ей дали ход — после того, как в деревнях состоялась акция: на частных домах разместили баннеры, призывающие остановить угольщиков и сохранить природу Хакасии.
Про лауреатство
Я не считаю, что достойна премии «Ангелы Хакасии» в номинации «Человек года». В одиночку ничего не сделаешь. Что-то изменить можно только объединившись. Гораздо важнее, что в номинации «Коллектив года» победили защитники Койбальской степи – представители общественных организаций «Ымай-Сибирь», «Родная степь» и благотворительного фонда «Ирис».
Акция в селе Аршаново. Фото: Вячеслав Кречетов
Эта победа в конкурсе означает, что не для одних нас угольная тема стала острой. Всё больше людей понимает, что мы пьём одну воду и дышим одним воздухом. Раньше нас обманывали, что разрезы – это рабочие места и налоги. В прошлом году депутаты проголосовали за дополнительные налоговые послабления для угольных компаний на территории республики Хакассия. Они должны платить налог 400 рублей с тонны, сейчас платят 24 рубля. Вы представляете масштаб аферы? Работать в эти угольные компании местных берут только поломойками или охранниками. Но это единицы. А те, кто пасёт скот, говорят: «Всё. Я остался ни с чем». Мы интервьюировали одного разорившегося фермера. Он готов был отстаивать свои права, а теперь этого человека сломали. У них есть для этого рычаги…
На церемонию вручения премии пригласили, когда стало известно, что вышла в финал. Не хотела идти, но сочла, что это было бы неуважением к тем, кто за меня голосовал. Премия проводится при участии президентского гранта. Не знаю, почему её вручили мне, объявленной чуть ли не террористкой. Наверное, сбой системы. Мой дед был репрессирован и расстрелян. Потом его посмертно реабилитировали. Надеюсь, теперь до этого не найдёт, и нас оправдают ещё при жизни.
«Нас обманывали, что разрезы – это рабочие места и налоги». Экоактивистка Евгения Прусс о хакаских «ангелах» и «драконах»: 2 комментария